Мистика, да и только! - Владимир Маталасов

3.

Из состояния отрешённого равновесия вывожусь протяжным воем сирены. Встрепенулся, огляделся, сосредоточился. Ещё светло. На столе готовая рукопись, уложена в аккуратную стопку. Бегло просматриваю, остался доволен.

В ожидании визита гостей, как говорится, занавески, шторы, гардины раздвинуты, с картин снята кисея.

Звонок в дверь. А вот и первые ласточки: бабушки-старушки Софья Никитична с Марь Палной. Бодрые такие, молодые пенсионерки с десятилетним стажем.

– Вы как всегда великолепны и восхитительны, – слукавил я, – словно две наяды, похожие друг на друга, как три капли воды.

Единственное, чем они были схожи, так это возрастом и ростом. Лица посетительниц зарделись от удовольствия. Глаза, в которых застыл знак вопроса, ярко вспыхнули шаловливыми искорками. Препроводив посетительниц в глубину гостиной, поспешил на новый звонок. Пришла Леночка Восьмиглазова, блондинистая брунэтка с отталкивающей красотой.

– Ах! Ужель это вы? – воскликнул я, зажмурив глаза и прикрыв их тыльной стороной ладони. – Или я сплю, или это оптический обман.

– Да ладно уж вам, – застеснялась пришелица, одним глазом посмотрев на меня, другим – на восток. – Вы мне льстите, проказник! И прекратите гусариться!

– Нет, нет сударыня! Вы ослепительны в своём блеске! На вас надо смотреть сквозь закопчённое стекло.

– О мой карамболь! Мерси за комплиман!

Явились супруги Сысой Диомидович и Мумия Иродиадовна Долбоёжкины-Прилюбодеевы. Она шествует обычно на полсзади, а он важной походкой, как у гусака, идёт такой гордый, что гордее и не надо. На лице ноль мимики, говорит одними губами. Взгляд его столь красноречив, что хочется крикнуть: «Враг моего врага – мой друг!» Когда-то он хорошо сидел, но, падая, не успел расправить крылья. Однако даже в своём падении он был велик, как Гай Юлий Цезарь. Это бывший «мелиоратор» – оратор, без устали мелящий языком налево и направо. Мне даже пришлось взять на вооружение небольшую толику заповедей этого мудрейшего из мудрейших. Например таких, как «бди, бдя», «тяготей, не тяготея», «сомневаясь, не сомневайся», «жажди, но не алчи», «воскрыляясь, не возгордись», «не лиходействуй, ибо ответ держать придётся», «взвывая, не взывай», «блюди, блюдь соблюдая», «взымая, оглянись по сторонам», и так далее.

В скором времени явилась Клара с Карлом. Слава Богу. Наконец-то отыскались её кораллы, которые она когда-то у самой же себя и украла, дабы был повод украсть у Карла кларнет.

Со своей арфой притащилась Фисгармония Эсперанса Феличита. Приплелись Розарио Гомосапиенс с Александропулосом Внемлигласовым и Конфуцием Шельмопрохвостовым.

– Бона-сэра, сеньоры! – с порога приветствовал Розарио. – Мимолетто-карболетто!

– А телевидение будет? – тут же вопрошает по заведённому обычаю Александропулос.

– Будет! – отвечаю.

– Тогда мы идём к вам! – заключает Конфуций.

На огонёк заглянули и Черноклюев Алтын Зигзагович с Тенорро эль Бассо. Вот, пожалуй, и вся честная компания хрычеобразной интеллигенции собралась. Каждый сел, где стоял. Демократия! Своды комнаты тихо гудели, как не потревоженный улей. Воздух в помещении был спирально закручен. Окна пришлось распахнуть настежь.

Обычно я располагаюсь в центре публикума, в кресле-вертушке, и кручусь как бяка в проруби. По этому поводу некоторые злопыхатели не прочь и позубоскалить, и позлословить.

Черноклюев Алтын Зигзагович тайно влюблён в Леночку Восьмиглазову. Все об этом знают. Умостившись в углу, он рисует пастелью на небольшом фанерном листе её портрет. Она делает вид, что не замечает этого, поэтому вся фигура её в этот момент выражает борьбу и решимость. При этом она, незаметно для всех, открыла беглый огонь глазами в сторону Розарио. Тот посмотрел на неё, как кот на сметану, хрюкнул от удовольствия, и облизнулся.

Подобные инсинуации Сысой Диомидович Долбоёжкин-Прилюбодеев не приветствует: пенсионеры, а такое отчебучивают. Нехорошо! Как бывший партийный чиновник среднего звена, держит себя со всеми подчёркнуто вежливо, но не подпускает к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. А если кто-то и начинает фамильярничать, по его мнению, того он резко осаживает, бросая ему в лицо: «Я вам ни брат, ни сват, и даже ни тёща!» Это – как бы мягче выразиться, – чуркоподобный индивидуум. Всей его конституции присущи строгие прямолинейные формы как по вертикали, так и по горизонтали. Некоторые недоброжелатели злословят в его адрес. Мол, рос, рос по служебной линии и, смотрите, пожалуйста! Какой из маленького винтика большой болт получился. Он всегда всем недоволен, от чего получает большое удовольствие.

Заглянула на секундочку соседка по лестничной площадке – пожилая девушка с иерусалимским лицом, – Дульсинея Тамбовская, да так и осталась. В обществе она ищет успокоения души. Её сто первый гражданский супруг Морфей Беспробудный, воскликнув: «Жди меня и я вернусь!», навсегда исчез из поля зрения в неизвестном направлении, прихватив с собой всё столовое серебро и золотые украшения. На подобные действия Дульсинея отвечала словами: «Нас мало, но мы в тельняшках!» и тут же с треском рванула на своей груди расписную, цветастую блузку.

– Какова, а? – негромко вымолвил про себя Карл. – Ну, просто симпатин!

– Вертихлюндия! Ни кожи ни рожи, ни передней заслонки, ни задней воронки! – возмутилась Клара, от чуткого слуха которой ничто не могло ускользнуть. В глазах её сверкнули искорки ревности. – Ты что, знаком с ней?

Конец ознакомительного фрагмента.